Поднимем Родину с колен, или как нам ускорить экономику на 1/9 части суши

На всякий случай сразу пруф про 1/9 часть суши из журнала «Наука и жизнь», если вдруг кто по привычке до сих пор считает, что у нас одна шестая. Данный мой опус навеян как своими частыми мыслями, так и прошлогодним докладом ЦБ РФ о развитии прямых инвестиций в капитал непубличных компаний (доклад, кстати, прямым текстом предназначен «для общественных консультаций» — вот и проконсультируем наших банкиров :)). Кроме того, поводом стала и здешняя недавняя статья, которая попалась мне на глаза и в которой был поднят схожий вопрос:

Увидев заголовок этой статьи, я приготовился к долгому лонгриду, поставил чайник и достал плюшки, однако объем статьи уместился практически на одном экране монитора. При этом количество и размер комментариев многократно превзошли размеры самой заметки, что показало актуальность и «живость» поднятой автором темы. Большинство комментариев свелись к тому, что нужно убирать сначала мешающие факторы, а потом «как попрёт».

Но давайте всё-таки попробуем обсудить, как действовать в тех условиях, которые есть, а не ждать, когда (неизвестно когда) сменятся внешние по отношению к нам с вами факторы (система, геополитика, законы, климат и т.д.). И обсудить не гипотетический вопрос «есть ли?» (жизнь на Марсе или предпосылки к росту экономики России), а более конкретный и деятельный вопрос «как?» (как однозначно определить наличие жизни на Марсе или как укрепить экономику).

Раскрыть этот вопрос я бы хотел с точки зрения экономической, инвестиционной. Заголовок звучит, возможно, излишне громко, но итогом этой статьи я бы хотел не просто поболтать «на кухне» и разойтись, а предложить один из вариантов решения вопроса для перспективных компаний и, возможно, найти единомышленников, у кого моя мысль откликнется внутри и кто будет готов участвовать в дальнейшем развитии идеи.

Лирическое отступление: порой я задаюсь вопросом, почему у нас до сих пор нет сформулированной «сверху» национальной идеи? Могут ли существовать почти 150 миллионов человек, дрейфуя в потоке без общего вектора? Нужны ли нам, русским, большие и высокие цели? Судя по истории, только с ними мы и можем по-настоящему развиваться. Конечно, идея «поднять экономику» — звучит, наверное, слишком расплывчато, и здесь нужны более конкретные формулировки, но тем не менее этот посыл может стать одной из основ общенациональной идеи.

Что ж, как говорил один уважаемый и небезызвестный нам всем человек, часто извиняться перед которым стало в тренде:

Представлюсь: Роман Юркин, по образованию экономист (ДВГУ) и юрист (МУ им. Витте) с реальным опытом в обеих сферах, частный прямой инвестор, создатель небольшого местечкового экономического инвестиционного клуба «Результат» (на сайте, кстати, подробная информация обо мне вплоть до моих разных «бумажек»). В рамках клуба мы сотоварищи узким кругом время от времени финансируем местные проекты, например, один из недавних кейсов — закрыли коллективно раунд на 16,5 млн рублей займа на исполнение госконтракта местной компанией.

Также являюсь автором YouTube-канала «Реальный сектор», где я рассказываю своим немногочисленным (пока что) зрителям, как мы постепенно запускаем малый цех по производству деревянных домокомплектов из клееного бруса, куда мы коллективно проинвестировали около 7 миллионов рублей длинных денег — через доли. А также на канале я рассказываю и о других производственных проектах, потому что мне это нравится и вызывает интерес. В частности, рассказал о производстве образовательных роботов в нашем регионе.

Свои идеи создания канала я постарался изложить во вступительном видео:

Очевидно, да. Инвестиции — это топливо, и без них проект не «поедет», особенно проект капиталоёмкий, с материальными активами. Другое дело, что инвестиции могут быть самостоятельные, когда проект запускается на собственные средства основателей, накопленные непосильным трудом за долгие годы (ну, или быстро наворованные — тоже вариант в наших реалиях), но могут быть и внешними, когда проект запускается частично при внешней финансовой поддержке, в том числе коллективной (так называемый краудинвестинг).

Выскажу мысль, что приток внешних инвестиций может ускорить не только запуск и/или рост проекта, но порой и его смерть, поскольку далеко не все проекты (особенно их менеджмент) способны управиться с тем быстрым ростом, который изначально и является, как правило, поводом для привлечения инвестиций.

Здесь приведу несколько выдержек из упомянутого в самом начале доклада ЦБ РФ:

Банки по-прежнему не являются активными участниками длинных инвестиций:

Мы часто слышим о важности и нужности иностранных инвестиций. Проводятся форумы и прочие «слёты», куда приглашаются представители других государств в расчёте получить от них заветные капиталы. Но жизненно ли нужны нам иностранные инвестиции и будет ли нам безудержное счастье от американских/европейских/азиатских вложений?

Полагаю, нет. Надо понимать, что такой иностранный крупный инвестор — это зачастую основной владелец непубличной компании. И я сейчас не говорю о проектах из IT, где иные мотивы распределения долей владения и где далеко не всегда инвестор/-ы обладает контрольной долей, да и проекты существуют зачастую без привязки к физическим активам и географии сотрудников.

Я говорю о более простых, «приземленных» и основанных зачастую на физических активах проектах реального сектора экономики, где основной мотив — извлечение прибыли, а не иксы на капитализации, и где доли распределяются, как правило, пропорционально объему капитальных вложений инвесторов или около того.

Пожалуй, иностранный капитал выгоден лишь в том случае, если вместе с капиталом денежным приходит капитал интеллектуальный и происходит трансфер технологий. Однако случается этот трансфер далеко не всегда.

Нужна ли другим странам переработка сырья и развитие технологий здесь, в России? Очевидно, нет. Всё, что нужно нашим так называемым «партнёрам» — это сырьё или максимум продукция низшего передела. Дальше сами справятся, им свой пролетариат надо кормить и свои станки загружать работой, да и выгоднее самим извлекать высокую добавленную стоимость. Продолжать сидеть на сырьевой игле — ни к чему хорошему не приведёт.

Не так давно я приступил к изучению переведённого на русский язык труда Томá Пикетти «Капитал в XXI веке», написанного им в 2013 году (издание Москва: Ад Маргинем Пресс, 2016).

Приведу несколько базовых цитат, не углубляясь в сложности:

В общем, расширять свою переработку и технологии — лучше нам за свой счёт и своими средствами, насколько это возможно.

На мой взгляд, перспективнее и для инвесторов, и для развития экономики — в малый и средний. Как правило, МСБ ещё имеет потенциал к ускоренному росту, а у инвесторов есть доступ «к телу» (к менеджменту и совладельцам), и где обычно более прозрачная структура владения.

В действующей сейчас в России официальной классификации:

• по численности работников: до 15 человек — микропредприятие, от 16 до 100 — малое, от 101 до 250 — среднее;
• по доходу: микропредприятие — до 120 млн. рублей, малое — до 800 млн. рублей, среднее — до 2 млрд. рублей

Это — классификация согласно Федеральному закону от 24.07.2007 N 209-ФЗ «О развитии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации» и подзаконному акту — Постановлению Правительства РФ от 04.04.2016 N 265 «О предельных значениях дохода, полученного от осуществления предпринимательской деятельности, для каждой категории субъектов малого и среднего предпринимательства» — в актуальной на сегодня редакции.

Можно ли назвать завод, где работают 50 человек с годовой выручкой 750 миллионов рублей, «малым бизнесом» — вопрос спорный. Но это и не столь важно. Как ни назови, это будет образно говоря вполне эффективная боевая экономическая единица, которая может и жир (резервы) накопить, и активами обрасти, и не развалится за неделю в случае, если кто-то заболеет или умрёт, где решения могут быть приняты руководством относительно быстро, и каждый работник знает друг друга, а коллектив может быть сплочён общими целями предприятия. В идеале, конечно — нюансы всегда есть, куда без них.

Я не случайно назвал такое предприятие «боевой единицей». Войны бывают реальные (с настоящим оружием и жертвами) и экономические. Причём экономические войны — это далеко не всегда вербально объявленные или очевидные войны, связанные с эмбарго, санкциями и прочим открытым обменом «любезностями». Это и вполне мягкие, тихие войны, связанные с постепенным получением влияния, власти, изъятием технологий, уничтожением переработки сырья, овладением активами внутри страны. И надо понимать, что нет здесь у нас ни «партнёров», ни тем более друзей, поскольку у каждой страны свои интересы, как показывает история. Примером самозащиты от таких мягких наступательных действий, основанных на, казалось бы, высоких идеях о свободе капиталов и бизнеса, является постепенное введение ограничений властями Германии на поглощение немецких компаний китайским капиталом.

Видится, что на этом поле экономического боя довольно эффективными единицами являются именно те самые малые и средние компании, достаточно маневренные и защищённые. И именно у них и возникают порой сложности в получении горючего для своего развития — «длинных» инвестиций.

У крупного бизнеса, как правило, с доступом к источникам капитала всё в порядке: банки, лизинговые компании и инвестиционные фонды готовы финансировать их дёшево и надолго, стоя в очереди на поклон. Но именно «скрытые чемпионы» и «газели» могут стать основой для ускорения и укрепления нашей экономики, будучи относительно доступными для частных прямых инвестиций.

Тут позволю себе в продолжение военной аналогии привести несколько цитат из ещё одного прочитанного мной ранее труда «Исповедь экономического убийцы» Джона Перкинса (Москва: Претекст, 2014). Книга эта отчасти, судя по всему, является художественным вымыслом, но тем не менее мысли из неё использовать можно.

«Исповедь экономического убийцы» (англ. Confessions of an Economic Hit Man) — полубиографическая книга Джона Перкинса, опубликованная в 2004 году. Книга посвящена деятельности Перкинса в качестве работника крупной электротехнической компании Chas. T. Main из Бостона. Согласно воспоминаниям Перкинса (прим. — неясно, насколько правдивым), его основной задачей являлось убеждение представителей развивающихся стран в необходимости привлечения кредитов для развития инфраструктурных проектов (способствующих, помимо всего прочего, повышению уровня благосостояния местной элиты), в качестве исполнителей которых, как правило, рассматривались американские компании. Привлеченные для реализации инфраструктурных проектов кредиты, по мнению автора, предоставляли США политическое влияние на страну-реципиента, и открывали американским компаниями доступ к источникам полезных ископаемых. В своей книге автор называет подобный подход «экономическим убийством».

С данным понятием и его автором я впервые встретился на страницах экономического журнала, а впоследствии с интересом прочёл его труд «Скрытые чемпионы XXI века» (Москва: КНОРУС, 2015).

Автор предлагает относить к скрытым чемпионам компании, которые отвечают следующим критериям (с. 21):

• № 1, 2 или 3 на мировом рынке либо № 1 на континенте по рыночной доле;
• выручка ниже 4 млрд. долларов США;
• низкая степень общественной осведомлённости о компании.

Как правило, скрытые чемпионы — это средние компании и далеко не крупные транснациональные корпорации. Сам автор относит к числу скрытых чемпионов такие российские компании, как «Лаборатория Касперского» и «ВСМПО-Ависма» (прим. — по состоянию на 2010 год). В этой заметке приведены также и другие российские компании. Примеры скрытых чемпионов других стран:

• Baader — c 80% долей на мировом рынке эта компания из города Любек в Германии — мировой лидер по поставкам оборудования для переработки рыбы;
• 3B Scientific — мировой лидер по производству анатомических учебных материалов (модели скелетов, например);
• Lantal — мировой лидер в производстве специализированных интерьеров для салонов пассажирских самолётов;
• Gerriets — производитель театральных занавесов, единственный в мире — для больших сцен с долей 100% в данном сегменте. Посетите ли Вы Метрополитен-оперу в Нью-Йорке, Ла Скала в Милане или Оперу Бастилия в Париже, занавес будет от этой фирмы;
• Klais — производитель оргáнов ручной работы, которые радуют слух посетителей в Кёльнском соборе, Государственной филармонии в Ливерпуле, Концертном зале в Киото в Японии, а также в Лондоне, Брисбене, Москве, башнях Петронас в Куала-Лумпуре и так далее. Численность штата — 65 (!) человек;
• Petzl — французская компания, которая начинала как производитель снаряжения для спелеологов и защитной экипировки, является лидером в производстве страховочных систем, блоков-зажимов, карабинов, налобных фонарей и подобных изделий;
• De La Rue — британская фирма, является крупнейшим в мире производителем защищенных бумажных знаков, которая печатает банкноты для более чем 150 (!) стран мира.

Тут я должен привести более свежие данные по прошествии 10 лет, которые не лучше. По данным нашего Росстата, экспорт России в 2020 году составил 331,7 млрд долларов, из которых 49,6% — топливно-энергетические товары, а машины, оборудование и транспортные средства — лишь 7,4%. Учитывая, что численность населения страны на 01 января 2021 года по данным того же Росстата — 146,17 млн. человек, а на 01 января 2020 года — 146,75 млн. человек, получаем для простоты расчёта среднее арифметическое значение численности населения в 2020 году 146,46 млн. человек, исходя из чего экспорт на душу населения в России составил 2 265 долларов США в 2020 году — то есть мы даже упали на фоне 2010 года почти на 20% (!) в валютном выражении. Очевидно, что одной из причин столь низких показателей является также и структура экспорта, поскольку население занято выработкой продукции с низкой добавленной стоимостью: сырья и продукции низших переделов.

А что же в Германии, которая ставилась автором в пример в 2010 году? По обнаруженным данным, её экспорт в 2020 году составил 1,38 трлн долларов США при средней арифметической численности населения 83,5 млн человек — получаем 16 527 долларов США экспорта на душу германского населения в 2020 году, что превосходит показатели России более чем в 7 раз.

При этом и структура экспорта Германии — несырьевая, что имеет важное значение для понимания как силы экономики, так и уровня благосостояния населения. В экспорте сырья, продовольствия и продукции низших переделов нет особой гордости несмотря на их абсолютный размер в денежном выражении. Например, качество продуктов питания, потребляемых своим же населением, является важным индикатором развития экономики и уровня жизни граждан. И если, к примеру, питательно ценная и вкусная рыба почти подчистую вывозится на экспорт, а своё население вынуждено питаться второсортной продукцией — ничего хорошего в таком экспорте нет. И мне, как дальневосточнику, живущему у моря, это хорошо видно. Очевидно, что прежде всего необходимо расширять внутренний спрос и потребление, повышать уровень жизни населения, развивать несырьевой экспорт.

Газели — это также относительно небольшие компании, которые растут быстрыми темпами, но без привязки к чемпионству. Хотя, конечно, одна и та же компания вполне может быть одновременно и чемпионом (лидерство в отрасли), и газелью (темпы роста). Основоположником данного понятия является Дэвид Бёрч (David Birch).

Берч определял газель как предприятие, характеризующееся не менее чем 20-процентным ростом годовых доходов в течение пяти лет подряд.

Газелями, в принципе, также можно считать любые компании, которые в течение наблюдаемого периода демонстрируют как ускоренный цикл роста (выручки и продаж), так и заметное приращение капитала. По мнению Берча, именно эти компании являются главными генераторами экономической активности, обеспечивающими в развитых странах больше половины регулярно создаваемых новых рабочих мест.

Несколько выдержек из свежей августовской статьи издания «КоммерсантЪ» о газелях:

Все ли «газели» — обязательно компании из высоких технологий? Ведь растущие высокотехнологичные компании — это, как правило, сфера венчурных инвестиций, где инвесторы должны иметь достаточную квалификацию, чётко осознавать и быть психологически готовы к тому, что большая часть проектов со временем может оказаться нежизнеспособной. Как показывает статистика, компании могут быстро расти не только в высокотехнологичных сферах и быть более «приземлёнными», что может сказываться на оценке рисков и неопределённостей.

О том, какова структура газелей в России, можно узнать из относительно недавней майской статьи журнала «Эксперт»:

Самым крупным сегментом выборки БРК по числу компаний оказалось строительство — 38%. В то же время сектор «низкотехнологичное производство» составил в выборке 12%, подавляющая его часть приходится на компании пищевой промышленности — вместе с сельским хозяйством их оказывается около 30%, и стимулом их роста, как отмечают исследователи, в этот период, очевидно, послужили так называемые контрсанкции. Наконец, компании, относящиеся к средне-низкотехнологичному производству (изделия из резины, пластика, базовые изделия из металла, производство нефтепродуктов) в данную выборку не попали совсем. «Высокотехнологичные наукоемкие услуги» (прежде всего это ИТ и телеком) и иные наукоемкие услуги (издательства, медицинские центры, санатории и т. д.) занимают по 13%. В то же время доля высокотехнологичного производства в этой выборке БРК (биотех, компьютеры, оптика, сенсоры, микроэлектроника) оказалась весьма невысокой — 1,6%.

Таким образом, инвесторы различного профиля могут найти быстрорастущие компании по себе исходя из своего аппетита к риску и понимания отрасли. Кому-то будут ближе высокие технологии и венчурные инвестиции, а кому-то — сельское хозяйство или низкотехнологичное производство. Но и там, и там можно найти компании с высокой динамикой роста показателей.

С учётом возросшего за последние годы интереса к инвестициям, притоку капиталов на биржи, в том числе от населения, а также признанной ЦБ проблемы крайне слабого развития сектора прямых инвестиций в непубличные компании (напомню, соотношение прямых инвестиций к ВВП у нас 0,05% против 1,8% и 2,1% в США и Великобритании и даже меньше, чем в Мексике, Нигерии и многих других странах) — необходим удобный и эффективный инструмент отбора и соединения проектов и инвесторов.

В 2020-м году вступил в силу Федеральный закон от 02.08.2019 № 259-ФЗ «»О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ».

На основе данного закона могут быть созданы онлайн-платформы, которые позволяют привлекать длинные деньги путём продажи акций или цифровых финансовых активов. То есть проводить для небиржевых компаний полностью легальные своего рода «IPO».

Помимо первичной продажи акций, платформы могут осуществлять и вторичное обращение таких ценных бумаг. Что, фактически, позволяет сделать внутри платформы биржу таких акций и обеспечить инвесторам ликвидность своих активов за счёт возможности продать или купить акции у других держателей.

Так, подпункт 17 пункта 1 статьи 2 Федерального закона «О рынке ценных бумаг» прямо допускает вторичное обращение бумаг внутри платформы, но при этом не требует от платформы соответствия статусу биржи:

В западном мире подобные платформы существуют, и довольно давно:

• www.startengine.com (США) — объем инвестиций около 400 миллионов долларов, запущена в 2015 году;
• www.seedrs.com (Великобритания) — объем инвестиций около 1,3 миллиарда фунтов стерлингов, запущена в 2012 году;
• www.companisto.com (Германия) — объем инвестиций около 119 миллионов евро, основана в 2012 году;
• www.invesdor.com (Финляндия) — объем инвестиций около 160 миллионов евро, берёт своё начало также в 2012 году. И так далее

Подавляющее большинство существующих сегодня в России инвестплатформ носят долговой характер и специализируются на выдаче необеспеченных займов. Единственной инвестплатформой, которая позиционирует себя как equity (через продажу акций), является STRK (ранее известная как Starttrack). Платформа прекратила свою работу в 2020 году из-за накопившихся проблем, после чего произошла смена владельцев и менеджмента, а в конце того же года было объявлено о перезапуске платформы.

Есть ещё «Национальная инвестиционная платформа», созданная, судя по их презентации и сайту, под патронажем Торгово-промышленной палаты РФ. Но на текущий момент на платформе нет активных сделок, а ранее закрытые сделки носили исключительно долговой характер (займы), хотя при личном общении с руководством платформы мне было сообщено, что они готовы к долевым equity сделкам.

Нередко интересные инвестиционные проекты появляются на полях дискуссий «Клуба инвестиционного нетворкинга», в которых я порой участвую. Существуют у нас также и другие площадки и клубы (пример), где проекты размещают себя и ищут инвесторов, однако, на мой взгляд, общей их проблемой является зачастую:

• отсутствие их экспертной проверки со стороны платформы или лид-инвестора,
• отсутствие деления общего чека инвестиций на более мелкие фрагменты и механизма коллективного инвестирования,
• слабая упаковка проектов.

Видится, что развитие инвестплатформ и деление общего крупного чека на более мелкие доли позволяет упростить сбор инвестиций, поскольку:

• расширяет круг потенциальных интересантов,
• снижает уровень риска для отдельно взятого инвестора за счёт комфортной суммы вложений относительно его личного капитала,
• помогает лучше упаковать проект с точки зрения накопленного опыта,
• включает промежуточное звено, фильтрующее проекты (платформа и лид-инвесторы).

Моей мыслью является необходимость популяризации через различные каналы как самих небольших растущих компаний с потенциалом роста, так и идей инвестирования в них. И есть дилемма: или создание ещё одной инвестиционной платформы, или сотрудничество с уже действующими платформами для привлечения инвестиций в проекты через них. В том числе как вариант — инвестирование в уже запущенную платформу: например, тот же STRK сейчас привлекает раунд инвестиций в самих себя после смены команды и концепции, хотя, конечно, репутационные издержки там крайне серьезные. Думаю, читателям vc не нужно рассказывать об опыте Starttrack.

С одной стороны, новая платформа позволит реализовать собственное видение этого процесса и не испытывать негативное влияние репутационных издержек. С другой стороны, чтобы создать инвестиционную платформу, необходима команда, время и инвестиции в неё саму: разработка, дизайн, продвижение, due dilligence, отбор и упаковка проектов, и так далее. В частности, лично я был бы готов коллективно вложить в инвестплатформу (новую или уже действующую) часть своих средств — до 3 млн рублей, и привнести свои компетенции в команде.

Интересно было бы узнать ваше мнение по данному вопросу и подробнее обсудить его с теми, кто был бы готов принять участие в развитии идеи инвестплатформ своими капиталами и/или компетенциями. Возможно, кто-то уже и так задумывался об инвестировании ресурсов в подобные проекты. Думаю, развитие такого инструмента может принести реальную пользу нашей экономике.

Может ли создание новых инвестиционных платформ и/или развитие уже действующих equity платформ способствовать ускорению развития перспективных компаний? Думаю, да, это станет одним из действенных способов и привлечения инвестиций, и популяризации самих растущих компаний, и развития регионального бизнеса, которому зачастую труднее найти инвестиции в непосредственной близости от себя, а для дальних поисков нет подходящих инструментов и ресурсов. В итоге развития такого инструмента мы, надеюсь, сможем получить локальные примеры крепких фирм, которые создают востребованную продукцию и технологичные рабочие места. И из таких локальных примеров постепенно, шаг за шагом, может сложиться более полная картина нашего общего роста. А вы как считаете?